Интервью Ника Кейва: «Я не думаю, что искусство должно находиться в руках добродетельных»

Музыкант о том, почему Моррисси важен, его углубляющаяся вера и скорбь по сыновьям.

Кейт Моссман

В течение двух десятилетий существовали планы установить статую Ника Кейва в его родном городе Варракнабил, в 200 милях к северо-западу от Мельбурна. Кейв должен был быть отлит из золота, верхом на лошади, обнаженным по пояс и в набедренной повязке. Он придумал эту идею в конце девяностых годов вместе со скульптором Корином Джонсоном, который также построил частный памятник принцессе Диане с колоннами в Олторпе.

Это было целую жизнь назад, когда Кейв носил висячие усы и медальон и выглядел на слайде как порнозвезда. Это была славная эпоха семейного удовлетворения, когда он жил со своей женой Сьюзи Бик, моделью и модельером, и их сыновьями-близнецами в Брайтоне, наслаждаясь коммерческим успехом и успехом у критиков своего альбома «Копай, Лазарь, копай!!!», грязного альбома. , юмористическая рок-бомба, которую после ее выпуска в 2008 году хвалили как одно из многих воскрешений в карьере. План Кейва заключался в том, чтобы явиться в Варракнабил со статуей на кузове грузовика и оставить ее там в знак «чрезвычайной щедрости». Если бы они этого не хотели, он бы оставил его в пустыне. Но, похоже, у них возникли проблемы с финансированием. По его словам, австралийцы не особо чествуют своих знаменитых и своенравных сыновей: они с большей вероятностью будут кричать вам «отвали!» из машины.

Кейв пробирается сквозь столики семейного ресторана в Холланд-парке на западе Лондона, открытого для наших целей, тихого места, где нет других посетителей. Прежде чем он пришел, я попросил ресторан включить музыку, опасаясь, что она будет слишком тихой.

На нем один из сшитых на заказ костюмов черного атласного блеска, скорее всего, сшитый его постоянным портным в Сохо. Его волосы стали иссиня-черными с тех пор, как он начал их красить в шестнадцать лет; в его позе есть скрытность, но время от времени он поднимает взгляд вверх из-под своих больших бровей, когда говорит что-то сухое. На той неделе, когда мы встретились, он разговаривал с «Черч Таймс». «Целый мир открылся с точки зрения, которая не была открыта для меня раньше, где я, по сути, получил Моджо», — говорит он, прежде чем вежливо добавить: «И я все еще могу разговаривать с Моджо».

Связанный

Что сказать человеку, который недавно пережил самое худшее, что может с кем-то случиться, и не один, а два раза? Один из сыновей Кейва – 15-летний Артур – умер летом 2015 года, а его первенец – Джетро, ​​30 лет – летом 2022 года. В последние несколько лет он начал выполнять своего рода общественную функцию, рассказывая о горе с необыкновенная ясность. «Люди часто говорят, что не представляют, каково это — потерять ребенка», — сказал он вскоре после смерти Артура. «Но на самом деле они могут… они могут представить, на что это похоже». По его словам, эта потеря в некотором смысле расширила его сердце и подтвердила его религиозную чувствительность, показав, что в продолжающейся борьбе с самой верой можно найти энергию, а не неудачу.

В своей новой книге «Вера, надежда и резня», представляющей собой серию бесед с журналистом Шоном О'Хаганом, Кейв обращается к своей вине перед своим младшим сыном, который упал со скалы в Брайтоне после приема ЛСД: «Он был моей ответственностью, и я не вовремя отвел взгляд… Я был недостаточно бдителен». По его словам, его спасло то, что его заставили скорбеть публично. А как насчет того, чтобы сегодня идти по улице, все еще неся горе, как флаг? Разве это не единственное, что видят люди? Кейв заказывает чашку чая и просит выключить музыку.

«Это все еще сложно», — говорит он. «Я довольно замкнутый человек, я знаю, что это так не выглядит, и люди иногда разговаривают со мной так, как будто я ходячая тетушка, страдающая от агонии. Я пытаюсь научиться быть немного более ограниченным. Но это условие пребывания в таком состоянии: вы не защищены или в какой-то степени лишены нормального способа защиты. Ты просто ходячая открытая рана, и люди реагируют на это – потому что большинство людей на каком-то уровне так и делают».

Кейв всегда с подозрением относился к тому, как журналист рассказывает вашу историю и встраивает ваши цитаты в собственное представление о вас. Однажды он описал этот процесс как «наговаривать кучу всякой ерунды какому-то дураку», добавив: «Я доверяю кому-то только тогда, когда чувствую, что он искренне на моей стороне». Сейчас, конечно, большинство людей на его стороне, но тревога по поводу того, что их вырвут из контекста, достигла апогея после смерти Артура. «Я решил, что больше не буду давать интервью, пока не разберусь, как их давать», — говорит он мне, и это то, что можно услышать от 65-летнего мужчины, который, должно быть, дал много сотен.